В Амстердам на несколько дней мы съездили осенью. Прибыли поздно вечером, из-за накладки с отменёнными поездами. “Поезд дальше не идёт”, флегматично сказал нам сосед по купе, спокойно собрал вещи и вышел. Мы тоже, и следующие полчаса судорожно пытались понять, как нам добраться до Амстердама и почему нужно пересаживаться бегом с одного поезда на другой, чтобы успеть на стыковках.
В поисках едальни мы пробирались сквозь межнациональный водоворот из толп туристов, местных и мигрантов, через кварталы с красной подсветкой в окнах, сквозь плотный запах травы, через мосты и каналы, мимо шумных пабов и освещённых витрин.
Запомнилась какая-то девушка с остановившимся лицом и дымящимся косяком в руке, которая как ни в чём не бывало прогуливалась по разноцветно освещённому центру; направление её движения контролировал за локоть её спутник, указывая куда-то на прилавок со сладостями.
В музее Стеделейк свежо
Были в музее современного искусства Стеделейк. В музее мне интересно было посмотреть на оригиналы Кандинского — я надеялся на ту же искру, что вспыхнула в прошлый раз в галерее в Вене (так же не получилось). Бродить по развалам искусства 20 века интересно всегда, никогда не знаешь, что зацепит.
Совсем не тронула экспозиция, посвящённая колониальному наследию Нидерландов. Родовая травма европейцев и стыд с раскаянием за века угнетения торчали из каждого проспекта, тропического фото и даже из книжки с репродукциями картин, что я там прикупил по случаю.
Напротив картины Мондриана я задумался, что же сейчас стало с его идеями о всеобщей гармонии и неопластицизме?
Жизнь ответила на мой вопрос спустя несколько месяцев, когда я увидел у друзей книжицу с мондриановскими фигурами на обложке и сразу схватил её, думая, что там репродукции картин. Это оказался простой блокнот для записей. Вот так идея всей жизни превращается в кич и рисунок на обоях.
Выпирающие перекладины под крышами использовались для поднятия грузов на верхние этажи
Погодка все дни стояла пасмурная, хотя дождь шёл редко. Запомнились каналы и тысяча мостов через них, запруженные толпами туристов. Вечером в районе красных фонарей туристов было больше, чем на Вацлавской площади в лучшие времена.
В кофешопе пожилая европейка приличного вида просила снять её на телефон, пока она закуривает косяк.
Ещё в кофешопе запомнился замученный взгляд официантки, насмотревшейся весёлых покемонов всех сортов и расцветок, которые заказывают только попить))).
Решили попробовать кекс, съели по половинке и попали в фильм про Хантера Томпсона — ощущения черезчур интенсивные, в следующий раз лучше подумоть подумать.
После кекса я отправился покупать приставку в магазин ретро-игр.
Никогда ещё выбор картриджей не был таким вдумчивым.
16-битка от Сеги была пределом мечтаний в детстве, и если не сейчас, то когда? Удовольствие в целом оказалось недешёвым: позже пришлось докупать 6-кнопочные джойстики и лайн-даблер, чтобы поиграть на современном телеке через HDMI. Отдавать за оригинальный карик с мортал комбатом 40 евро меня в Амстердаме задушила жаба, поэтому я заказал реплику на Алиэкспрессе (евро 10).
Качество пиратского картриджа сразу ощущается: пластмасса скрипит, вставляется с треском. Зато комбы за Кабала и Скорпа сами вылетают из подкорки. Шалость удалась.
Непричёсанный, самый обычный городской канал
На обратной дороге, в аэропорту, меня попросили предъявить содержимое багажа. Отдавая рюкзак, я опасался за блок питания от сеги, ведь старая приставка вообще выглядит диковинно для ручной клади. Но из всей кучи дорожного барахла, одежды, сыров и проводов-зарядок, бдительную работницу аэропорта интересовали только мои вьетнамки. Выудив их с самого дна, таможенница просветила подошвы специальным сканером, и не найдя никаких запрещённых веществ, безучастно вернула мне ворох моих пожитков. Слегка раздражённый таким неуважением к ретро-приставкам, я взял всё в охапку, и ушёл заново собирать рюкзак.
Вспомнились старые добрые будни автостопщика и бродяжничество по ЮВА: если рюкзак легко и быстро собрался, 100% где-то рядом лежит что-то, прикинувшееся ветошью, что нужно было положить на дно и теперь всё собирать заново.
Сега (1988–1999), сегодня — антикварная редкость
